За год с небольшим после избрания Джамили Джаманбаевой акыйкатчы Кыргызстана аппарат омбудсмена, можно сказать, ни на минуту не останавливал работу по защите прав кыргызстанцев. Хотя сначала у многих из них были сомнения насчет того, осилит ли бывший прокурор правозащитную деятельность. Время развеяло все сомнения. В интервью нашему изданию главная правозащитница страны рассказала о своей работе, планах, трудностях, о том, как ей удалось сломать все существующие в нашей стране стереотипы по поводу деятельности омбудсмена.
— Джамиля Акматбековна, вы неоднократно заявляли, что все больше женщин в Кыргызстане подвергается семейному насилию. На чем основывается ваше заявление?
— В этом году институтом акыйкатчы был проведен большой мониторинг исполнения закона о защите и охране от семейного насилия. Согласно этому закону, в Кыргызстане есть 17 субъектов, которые обязаны реализовывать его требования. Однако, как показал наш мониторинг, ситуация удручающая, особенно на местах. Представители некоторых из этих органов вообще были не в курсе того, что они должны исполнять какие-то обязанности в рамках этого закона. По результатам мониторинга мы подготовили соответствующие письма в кабинет министров и генеральному прокурору, так как именно органы прокуратуры исполняют надзор за точным исполнением законов. Поэтому, конечно, все наши рекомендации были приняты во внимание. Мы особо отметили, что в регионах должное исполнение этого закона затруднено из-за отсутствия тесного взаимодействия между государственными органами, которые обязаны соблюдать его требования.
Конечно, мы опираемся не только на данные мониторинга, а берем в расчет еще и обращения к нам граждан, публикации в СМИ, изучаем статистические данные МВД по фактам семейного насилия. К примеру, согласно данным МВД, в 2022 году в правоохранительные органы поступило более 8,5 тысячи обращений, в 2023 году количество обращений увеличилось до 10 тысяч. В этом году по итогам 9 месяцев в сравнении с аналогичным периодом прошлого года отмечается рост фактов семейного насилия на 30 процентов. Также, согласно данным МВД, количество выданных охранных ордеров увеличилось на 22 процента.
На эти данные, точнее, почему они стали более открыты обществу, думаю, повлияло несколько факторов, в частности, социальные сети, разъяснительная работа, которая проводится, и не могу не отметить в данном случае и работу института омбудсмена. Правовое просвещение наших граждан – одно из наших важных направлений. Мы бываем в высших учебных заведениях и школах, разъясняем закон. И я очень надеюсь, что Министерство образования и науки усилит работу в этом направлении. Только тогда, когда придет понимание, что каждый преступник неотвратимо понесет наказание, люди задумаются. Тем более, что Президент КР Садыр Жапаров в мае этого года подписал поправки в Уголовно-процессуальный кодекс, согласно которым уголовные дела по половым преступлениям за примирением сторон не прекращаются. Как показывает практика, немало уголовных дел прекращалось в связи с примирением сторон. Эти поправки, надеюсь, сыграют положительную роль в правоприменительной практике.
— Вы сказали, что в регионах идет слабое взаимодействие между госорганами. В этой связи хотел бы спросить, насколько эффективно помогают вам силовики?
— Когда я приступила к обязанностям акыйкатчы, мы полностью проанализировали работу института: где минусы, где плюсы, на что нужно обратить особое внимание. Как я поняла, нам нужно держать ориентир на системные нарушения. Мы реагируем на то или иное обращение одного гражданина, но если подобного рода обращения по содержанию повторяются из года в год, то речь идет уже о системных нарушениях. Поэтому наш институт также усилил работу в этом направлении. Вообще институт омбудсмена усилил работу по всем направлениям своей деятельности. А она у нас обширная и прежде всего — это защита конституционных прав граждан как в Кыргызстане, так и за рубежом.
— Кстати, со мной многие согласятся, что в последнее время институт акыйкатчы значительно активизировал свою деятельность.
— Спасибо, мы стараемся. Недавно наша сотрудница пошла в академию БВШ, и один курсант спросил ее: «Вы закон поменяли или что-то еще, почему так активизировался институт акыйкатчы? Вам расширили полномочия?». Нет, с 2002 года, с момента создания института, мы работаем по одному и тому же закону.
Хотя нашими депутатами инициирован закон, который значительно расширяет наши полномочия, но не в части каких-то властных полномочий, которые в принципе не нужны и не должны быть, наверное, а именно: в части расширения мандата. Например, наш закон, который сегодня действует, предполагает снятие с должности акыйкатчы в связи с неодобрением его ежегодного доклада депутатами. Это одна из тех норм, которая не соответствует парижским принципам. Парижские принципы – это те стандарты, которые должны соблюдаться всеми национальными правозащитными учреждениями и которые были приняты в 1993 году ООН. Одним из несоответствий как раз и является снятие с должности акыйкатчы из-за неодобрения его ежегодного доклада.
— Вы сказали, что необходимы системные изменения в области защиты прав граждан. О каких изменениях идет речь?
— У института омбудсмена нет права законодательной инициативы, но мы, как орган, осуществляющий парламентский контроль, все свои предложения в части защиты прав граждан обязательно вносим на рассмотрение. К примеру, только за 9 месяцев 2024 года к нам поступило 63 проекта законов, положений и других нормативно-правовых актов, из которых по 21 проекту мы внесли свои предложения, чтобы права наших граждан были защищены наиболее полно. Поэтому со стороны Жогорку Кенеша, и это отрадно отметить, есть понимание к нашим предложениям. То есть они все учитываются при принятии законов. Например, несколько лет аппаратом омбудсмена поднимается вопрос о правах людей с инвалидностью, находящихся в пенитенциарных учреждениях. Согласно существующему положению, врачи медико-социальной экспертной комиссии (МСЭК) не имеют к ним доступа, а потому не могут дать им статус ЛОВЗ. А стало быть, нарушаются права заключенных с инвалидностью: они лишаются разных льгот, будь то пособия или амнистия. Министерством соцразвития по этой проблеме было разработано положение, которое сейчас находится на согласовании между госорганами.
— Как вы в целом оцениваете развитие ситуации с гражданскими свободами в Кыргызстане?
— Если законопроект вызвал неоднозначную реакцию в обществе, широкий общественный резонанс, то наш институт не станет отмалчиваться. Например, во время бурного обсуждения законопроекта о СМИ мы собрали все заинтересованные стороны. Потому что наш институт — это некий мостик между гражданским обществом и госорганами. Кто к нам приходит с жалобой? Именно те люди, которые не могут получить ответа либо справедливого решения от госорганов. Конечно, в любой стране нарушаются права, но это не значит, что наша борьба за права граждан бессмыслена.
Согласно тем же парижским принципам, у правозащитных организаций есть статус «А» или статус «Б». Наше учреждение имеет статус «Б». Поэтому нам бы хотелось, чтобы наша страна первая в Центральной Азии смогла получить статус «А». Для этого необходимо соответствовать парижским принципам, и поэтому так важно в первую очередь принять конституционный закон. Например, я всегда говорю, что в Кыргызстане есть пять учреждений с особым статусом: Нацбанк, Генпрокуратура, Счетная палата, ЦИК и институт акыйкатчы. И только из этих пяти учреждений мы работаем на основании обычного закона. К примеру, у нас есть закон о нормативно-правовых актах, согласно которому существует иерархия законов: Конституция, конституционный закон, кодекс и потом закон. Например, мы идем на судебный процесс по изнасилованию, который ведется закрыто. Согласно существующему закону об омбудсмене, мы имеем право присутствовать на процессе с согласия потерпевшей стороны, но кодекс, на основании которого работает суд, нам это не разрешает. То есть нам как воздух необходимо принятие конституционного закона, который по иерархии будет стоять выше кодекса.
— У нас много говорят, что для прозрачности судебной системы нужно, чтобы повсеместно в судах велась аудио и видеофиксация. Что вы по этому поводу думаете?
— По закону, в судах разрешается аудио и видеофиксация только уголовных процессов. Мы же предлагаем, в том числе разрешить снимать гражданские и административные дела. Например, в институт омбудсмена около 52 процентов жалоб поступают на судебные органы. Как правило по жалобе мы просто ведем мониторинг судебного процесса и иногда мы видим, что аудио и видеофиксация уголовного процесса не ведется. На наш вопрос почему отвечают, что аппаратура сломалась или что-то в этом духе. Все эти моменты мы отразили в своем ежегодном докладе.
Самое интересное, нами было выявлено, что залы в Верховном суде, который, кстати, и проводит судебную реформу, не оснащены аппаратурой фото и видеофиксации. Когда мы их спросили, ответили, что видеокамеры у них стоят только в целях безопасности. Вопрос: чего боятся? Мы за то, чтобы 100 процентов судебных залов были оснащены фото и видеофиксацией. Я уверена, что на 90 процентов количество жалоб на суды будет сокращено.
За год с небольшим после избрания Джамили Джаманбаевой акыйкатчы Кыргызстана аппарат омбудсмена, можно сказать, ни на минуту не останавливал работу по защите прав кыргызстанцев. Хотя сначала у многих из них были сомнения насчет того, осилит ли бывший прокурор правозащитную деятельность. Время развеяло все сомнения. В интервью нашему изданию главная правозащитница страны рассказала о своей работе, планах, трудностях, о том, как ей удалось сломать все существующие в нашей стране стереотипы по поводу деятельности омбудсмена.